На каждую страницу дневника я использовал по одному - два листа на черновик. Я начал работу в последний день мая около восьми вечера.
Расшифровать
криптограмму оказалось не сложно, при помощи микроанализа Макс быстро определил
его происхождение: Франция, двадцатый век. Узнав результаты, я предположил, что
текст Марсельезы может оказаться ключом к разгадке. Криптограмма представляла
собой набор цифр, я пронумеровал слова гимна Франции и использовал первую букву
каждого. Буквы складывались в слова, слова в предложения.
Через
пять дней я приступил к редакции текста. Это затянулось на неделю, из шести
страниц бестолковой писанины без знаков препинания я вырывал целые куски,
настолько лишние, что они были очевидны. Автор дневника был сущим дилетантом в
шифровании посланий.
На
второй неделе июня я сел читать пол-листа скомпонованного текста.
«Веселье
шло полным ходом, когда мы почувствовали первый толчок. Не знаю, что там точно
крикнул Алекс, но все сразу ринулись к нему на балкон.
Я
простоял там с минуту, если уж быть до конца честным. Скажу сразу, нас
заворожило зрелище: в черных дырах домов зажигался свет, а потом на стеклах
появлялись лица. Как в сказках о волшебных огоньках, возникающих во тьме, вот
на что были похожи люди в горящих окнах.
Гул
первого толчка очень быстро затих, на секунду я подумал, что где-то просто
что-то взорвалось, я слышал от отца его впечатления, когда в городе взорвалась
бензоколонка. Органы внутри дребезжат, как на рок-концерте, особенно если ты в
первых рядах, так колеблется лист алюминия, если его потрясти, он сказал.
Второй
толчок развеял сомнения, ничего не закончилось. Можно сказать, это было похоже
на серию взрывов, но нет, гул начал нарастать, и мы чувствовали его
приближение.
На
третий толчок я сделал пару шагов назад, абсолютно инстинктивно, оказавшись в
комнате, это спасло мне жизнь.
Под
башней, а я имею в виду Эйфелеву башню, обрушилась земля, а выпорхнувший оттуда
червь поглотил ее всю, целиком! В длину он был метров четыреста, восемьдесят в
диаметре. Его тело состояло из сегментов, штук ста, наверное. Он имел пасть из
трех частей, похожих на половинки корабельных якорей, и это злое сравнение:
якорь сбрасывают, достигнув места прибытия.
Червь,
строя телом арки песчаного цвета, пожирал дома, выскакивал из земли и
погружался в нее вновь. Пожар, крики, кровь, пелена ужаса накрыла город. Червь
сделал последний прыжок в сторону нашего здания, именно тогда я хорошо
рассмотрел его пасть: зияющая пропасть, обрамленная серпантином зубов…
Он
с грохотом ушел вглубь, как оказалось, навсегда. Мне бы хотелось завершить свою
единственную историю на радостной ноте, но я не могу. В пропасти червя исчез
балкон и все восемь моих друзей.
Я
никогда не смогу объяснить, почему никто ничего не запомнил, кроме меня. Думаю,
дело в той мгле его тела: я смотрел в нее, а она в меня, и мы не смогли забыть
друг друга».
Я
опустошил стакан виски и подошел к окну. Ужин и выпивка попросились наружу,
когда я увидел пустое пространство на том месте, где полвека назад стояла
знаменитая башня.
Спустя
несколько секунд я почувствовал первый толчок.