Погружение
Статус: слишком сжато
За
окном шумела гроза: небо выворачивалось дождем, молниями и громами, часы
пробили восемь, и вскоре зал заполнился. Каждый член собрания заходил в зал с
двумя слугами, оставлял их у двери, а сам шел к своему месту. В замке витала
напряженная атмосфера – сегодня будет выступать сын убитого Шизой Реала.
Я
сидел во втором ряду, справа от меня бурчал Виктор Дюпресс, а слева Алиса Морок
– она пользовалась уважением, так как уже принимала участие в перевороте.
Напротив меня было пусто, как я помнил, уже второе собрание. А жаль, раньше там
сидел Господин Александр.
Члены
собрания одеты на удивление одинаково: рубашки в вертикальную полоску, брюки,
мокасины. Различны лишь цвета, хотя преобладают светлые: голубой, болотный,
пшеничный.
На
маленькую сцену поднялся Алексей Чудовских. Он держал в руках толстый блокнот,
что всегда с собой носил, и некоторое время неподвижно стоял, глядя куда-то
поверх голов. Мне показалось, на секунду он залился краской, когда взгляд его
упал на выбитые вдоль дверного проема буквы: СПАСЕНИЕ НЕ ВО ЛЖИ, СПАСЕНИЕ – В
ВЕРЕ.
Он
положил своими старческими дрожащими руками блокнот на стоящий рядом столик и
громко объявил имя ведущего, сел.
Молчание
нарушил твердый, нордически холодный голос, и мы все вздрогнули. Уж за себя
ручаюсь.
-
Однажды наш мир перестал быть таковым, - произнес Реал-младший. – Шиза –
мерзкий предатель – сделал его чужим.
Установилась
пауза, пока он закуривал сигарету. Из-под густых черных бровей в зал смотрели
карие глаза, а косина в их уголках делала его лицо восточным. На его лысую
голову словно бы натянули кожу – такой гладкой она была. Он был одет в
шерстяной костюм-тройку черного и красных тонов.
-
Ну же, расскажите! – Дама в третьем ряду, кажется, Мария, по щенячьи преданно
смотрела на него. – Поделитесь с нами вашими воспоминаниями.
-
Я все расскажу. – Он выждал еще немного, тяжело вздохнул и продолжил. – Мне
сорок лет, а то, что я сейчас собираюсь вам рассказать, случилось, когда мне
было десять или около того. Я был маленьким толстым мальчиком, ел слишком много
сладкого, не уделял столько внимания саморазвитию и контролю, как хотел мой
отец. Вы бы меня поняли, каждый из нас был ребенком. Никто в нашей семье и
подумать не мог, что такое может произойти с нами.
Реал-младший
прервался, прокашлялся, а затем продолжил:
-
Мы жили вверх по этой улице в доме 3Б, и, можете мне поверить, то была другая
жизнь: теплая вода, электричество, комфорт. По вечерам в соседней комнате отец
с матерью смотрели телевизор, а я клеил модели самолетов. Вы таких уже давно не
видели, сейчас небеса бороздят огромные дирижабли с паровыми двигателями. Да,
многое изменилось с тех пор. – Он задумчиво уставился в потолок и сделал
глубокую затяжку. – Скажите мне, помните ли вы электричество?!
-
Нет! – толпа бушует.
Иногда
мне не по себе в эти моменты. Еще до того, как я успеваю обдумать вопрос,
прокрутить в кинотеатре памяти ленту последних тридцати лет, присутствующие
начинают скандировать ответ, и меня вовлекает водоворот голосов.
Однако
сегодня я сдержался. Кажется, точно так же не сразу присоединился к толпе
Александр несколько дней назад. Александр – идеальный критик, он находит дыры в
любом плане, любой стратегии, и, конечно же, ничего не предлагает для
устранения проблемы.
Кажется
мне, что свет в наших домах не такой желтый и теплый, какой должен быть свет
керосиновой лампы, кажется, он белый и холодный, но сомнение давит во мне
зачатки этих размышлений, и я присоединяюсь к толпе.
Он
задал еще несколько вопросов, просто разогревающих аудиторию: помним ли мы мир,
покой, солнечный свет; помним ли мы мерный гул бензиновых автомобилей, а не
вечный шум паровых; помним ли мы дни, когда можно было безбоязненно выйти на
улицу.
Последнее
будоражило всех особенно сильно. Когда кто-либо из замка 4SY1UM выходил на прогулку за главные
ворота, начиналась суета. Окружающие чувствовали, что люди из этого замка –
особенные, они – просвещенные, а со дня на день Розенхан Реал-младший поднимет
восстание и свергнет проклятого Шизу! Это пугало обычный люд с улиц.
Я
потряс головой, выныривая из океана своих мыслей. Реал-младший продолжал:
-
Когда в один из тех прекрасных вечеров во время ужина отец проронил странную
фразу и засмеялся, мать ничего не заподозрила, но я все понял: с ним случилось
непоправимое – его разум был отравлен. Шутка такая: «Купил мужчина шляпу, а она
ему как раз».
Я
подумал: странно, что же в этом смешного, но отца это порядком позабавило.
После того как он успокоился, ужин продолжился в еще более пугающей атмосфере.
Отец ел, комментируя свои действия.
Через
несколько минут я не выдержал, встал и ушел в свою комнату, а остальное вы уже
слышали, - со слезами на глазах произнес Розенхан и сошел со сценки.
Люди в зале встали и поаплодировали, а затем задвигались, как черви в куче. Гомон и шум начали душить меня. Эту историю, наполняющую мир своей липкой массой, каждый слышал уже по меньшей мере раз сто, аккурат с первого дня наших встреч.
Реал
умер в третьем часу ночи от обезвоживания. Его нашли в кровати. Судя по тому,
что удалось вытянуть из жены и горничной, явно таким же способом отравленных,
он беспрерывно рассуждал о чем-то, строил грамотные по структуре предложения, не имевшие смысла.
Когда,
наконец, все закончилось, я вздохнул с облегчением. Каждый воздел руки к
потолку, несколько раз прошептал «Смерть Шизе, мы вернемся в нормальный мир!»,
и собрание закончилось. Завтра империя безумного убийцы падет. Мы были уверены,
что в силах провести дворцовый переворот от начала и до конца.
Мне
казалось, меня держат в цепях морока, пропуская сладкую нить обмана через мой
разум. Все уже вышли из зала, а я все сидел на свое стуле.
На
столике на сценке Чудовских забыл свой блокнот.
Я
тихо, как арлекин-убийца по имени Психик, который является правой рукой Шизы,
выскользнул из заставленных стульями рядов, и обернулся. Я слышал, этот
ненормальный пользуется настоящими пистолетами – отнюдь не пороховыми
мушкетонами. Мои слуги стояли сразу за дверным проходом и о чем-то говорили с
другими.
На
блокноте было вытеснено слово «Погружение». Я открыл его на последней записи:
День 101.
Александр находится в
своей палате под усиленной охраной. Его разум не способен принять настолько
сложную систему лечения. Его кандидатура на роль «шизы» рассмотрена советом
лечащего персонала и одобрена.
Остальные полностью
вжились в новый мир. Кажется, лечение действительно действует! Если все
получится, я, Алексей Чудовских, стану величайшим психиатром своего времени!
Завтра мы проводим
последнее занятие. Пусть кровавое и жестокое, но оно принято комитетом. После
него ожидается полное излечение больных.
Меня
облили холодной правдой. Она была совсем не такой липкой и настолько
фантастической, как я думал.
Стены
вокруг теряли свои узорчатые обои, с окон спали занавески, которые растворились
в пыльном воздухе, даже не коснувшись холодного кафельного пола, сами окна
уменьшились и взлетели под потолок, превратившись в бойницы психиатрической клиники.
Вместе с окнами «уменьшился» и я.
На
мне голубоватая, в вертикальную полоску, роба. А за дверью не мои слуги, а
лечащие врачи. Кажется, я даже слышал их шуточки в наш – пациентов – адрес.
Стены
были такими мягкими, такими теплыми.
Я упал на пол, произнес: «Купил мужчина шляпу, а она ему как раз» и захихикал.
